На ежегодном саммита Khosla Ventures CEO Summit сооснователи Google Сергей Брин (Sergey Brin) и Ларри Пейдж (Larry Page) дали масштабное интервью Виноду Хосле (Vinod Khosla), одному из основателей компании Sun Microsystems, венчурному капиталисту, предпринимателю по призванию. В ходе продолжительной дискуссии представители бизнеса обсудили широкий спектр вопросов, начиная с несостоявшейся продажи алгоритма PageRank выпускниками Стэнфорда крупным игрокам поискового рынка, и, заканчивая политикой и будущим интернета и технологий в условиях стремительно меняющегося мира.
Издание Searchengines.ru приводит полную версию панельного интервью, состоявшегося в начале июля 2014 года.
Винод Хосла: Не люблю, когда беседу начинают словами «сегодня наши гости не нуждаются в представлении», а потом сразу же переходят к представлению. Вместо этого я предлагаю Вам в начале разговора подумать о том, каким мог бы быть мир. Мир, в котором Ларри и Сергей в 1997 году согласились бы продать свою компанию. Расскажите нам о тех событиях.
Сергей Брин: Мы тогда разработали технологию, которую назвали PageRank. Пожалуй, стоило бы назвать BrinRank, может она бы лучше продавалась. Так вот, мы разработали эту технологию, которая была полезна для поиска. Сама по себе она не являлась полноценной поисковой системой, мы просто просматривали заголовки страниц и неплохо их ранжировали. Мы решили предложить нашу технологию поисковым компаниям. Может, вы помните эти названия - Infoseek, Excite, Lycos. Наибольший интерес проявляла Excite, и конкретно ты, Винод, как один из ее инвесторов. Думаю, ты помнишь наши долгие переговоры. В конце концов, руководство компании оказалось недостаточно заинтересованным в нашем предложении. Тогда был забавный эпизод, когда мы, четверо выпускников Стэнфорда, сочинили письмо Виноду, в котором говорилось: «Вообще мы не хотим продавать эту технологию, но если Вы готовы заплатить 1,6 миллиона долларов, то мы согласны». И через несколько минут нам приходит ответ: «Это куча бабла, но черт с вами, по рукам!». Похоже на Винода, как по-вашему? Через 10 минут, один из наших, Скотт, заходит в комнату с улыбкой до ушей. Разумеется, он подделал письмо, тогда к фейковым письмам относились попроще. Скотт решил, что шутка вышла очень удачной. Как мы знаем, сделка в итоге не состоялась, и мы начали строить свою поисковую систему.
Винод Хосла: Кажется, мы тогда обсуждали сумму в 350 тысяч долларов?
Ларри Пейдж: А вот это уже похоже на Винода!
Сергей Брин: Ты хочешь переиграть все? 350 тысяч, сейчас?
Винод Хосла: Мне тогда не просто было убедить руководство, что им нужно купить Google.
Ларри Пейдж: Думаю, ты имеешь в виду, что было непросто уговорить руководство выложить даже 350 тысяч, а нас - согласиться на такую цену.
Винод Хосла: Они считали, что им это не нужно. Но я не случайно начал разговор именно с этой истории. Каждую секунду в мире есть тысячи развилок, на которых все может повернуться в ту или иную сторону. Я действительно рад, что вы тогда не пошли на сделку, потому что мир мог бы стать совсем другим. И сейчас, оглядываясь в прошлое, я с уверенностью могу сказать, что очень расстроился бы, если Ларри и Сергей продали компанию, отказавшись от своей миссии изменять мир.
Ларри Пейдж: Это интересный момент, потому что мы отказались от сделки не из-за того, что не сошлись в цене. Не забывайте, что мы тогда были выпускниками, для которых обычным делом было пообедать буррито или чем-то вроде этого. Так что миллион долларов – это была серьёзная сумма. Мы не стали этого делать, потому что компаниям, позиционировавшим себя как поисковые, поиск на самом деле был не интересен. Было очевидно, что они не хотят покупать просто технологию, они хотели, чтобы мы работали у них. А мы думали: «Зачем нам работать в компании, которая не верит в поиск?» Ничего хорошего бы из этого не вышло. Именно в этом была причина того, что сделка не состоялась. Они просто были недостаточно заинтересованы в ней, и именно поэтому им тяжело было решиться потратить миллион долларов. Конечно, тогда это были большие деньги. Но для меня сама идея поиска была намного важнее. Я по-настоящему хотел сделать что-то в этой области, и непохоже было, что это получится в тех компаниях.
Винод Хосла: Удивительно, насколько сильно предприниматели смещают ориентиры, концентрируясь на краткосрочной прибыли. И это хороший момент, чтобы перейти к следующему вопросу. Большинство компаний рано или поздно разоряется, и я не имею в виду только стартапы. Если мы посмотрим на список S&P 500, то увидим - все больше и больше компаний уходят со сцены. Люди не могут понять, почему это происходит. Что должны делать крупные и мелкие компании, чтобы оставаться на плаву? Что нужно делать иначе, чем остальные, чтобы не повторить их судьбу? И что Google делает иначе, чем остальные?
Ларри Пейдж: По опыту общения со многими компаниями, большинство лидеров мыслят краткосрочными целями. Представьте себе, что Вы стоите во главе Exxon, самой дорогой компании на планете. И Вы хотите изменить мир к лучшему. Конечно, кто-то скажет, что от Вас один сплошной вред, имея в виду экологию и другие вещи. Но такая компания обладает массой возможностей – у нее есть производства и офисы по всему миру, связи в национальных правительствах, и это можно и нужно использовать. Конечно, если Вы можете мыслить на 20 лет вперёд. А если Ваш горизонт – 4 года, то Вам намного тяжелее. На что потратить эти 4 года, какие должны быть приоритеты? А ведь именно столько в среднем находится на посту генеральный директор компании из списка Fortune. У ежеквартальных отчётов есть свои плюсы, они держат Вас в тонусе и помогают сфокусироваться на прибыли и срочных задачах. Но мне кажется, что четырёхлетний горизонт делает невероятно трудным принятие решений, которые выглядят очевидными, если планировать на 20 лет вперёд. И вся система выстроена именно таким образом. Рано или поздно становится понятно, что твои решения приводят к негативным последствиям в долгосрочной перспективе – экологическим, социальным или каким-либо ещё. Большим компаниям трудно даются большие перемены, поэтому лидеры часто сменяются.
Винод Хосла: Может, каждый из Вас скажет пару слов о текущем положении дел в Google. Возможно, озвучите несколько критически важных задач, которые Google должен решить в течение следующих 15 лет? Какие области будут решающими?
Сергей Брин: Если бы существовали такие области, мы были бы, в каком-то смысле, очень уязвимыми. Существует масса возможностей широкого использования технологий для того, чтобы изменить мир и запустить успешное дело. Мы стараемся инвестировать в те отрасли, которые кажутся подходящими для нашей компании. Но это многие и многие вложения, и даже если лишь несколько из них окупятся, этого будет достаточно. Для меня как руководителя Google X, основная задача – это инвестировать во многие проекты, каждый из которых может вырасти в очень крупный. Думаю, мне не нужно тебе объяснять, что такое портфельные инвестиции. Так вот, некоторые из этих инвестиций окупятся. Какие-то из них связаны с нашими текущими проектами, а какие-то – нет. Например, есть проект по созданию беспилотных автомобилей. Я надеюсь, что он радикально изменит наши представления о транспорте, снизит необходимость в персональных автомобилях и парковках, решит проблему пробок и многие другие. Если это удастся сделать – мы будем счастливы. Но очевидно, что это рискованное вложение – есть множество подводных камней, как технических, так и с точки зрения законодательства. Но чтобы заниматься такими инвестициями, нужно верить, что часть из них будет успешной.
Винод Хосла: Ларри, может быть, ты назовёшь какие-то конкретные области, которые будут решающими для успешной деятельности Google в следующие пять лет? Те области, в которых хотелось бы избежать ошибок?
Ларри Пейдж: Для начала можно назвать Android, на который мы возлагаем большие надежды. Конечно, это и наши основные сервисы — поиск и все, что с ним связано. Мне кажется, что один из вопросов, возникающих у людей постоянно: «Что такое Google? Как у вас все так взаимосвязано?» И это очень интересно, если попытаться понять, что же такое поиск. Наша задача — понять смысл всего, что происходит в мире и структурировать информацию так, чтобы людям было удобно ей пользоваться. Дальше мы смотрим: «Множество запросов, так или иначе, связано с географией. Значит, нам нужно разобраться в географии». Следующий момент: «Много запросов касаются контента, которого мы не можем найти. И мы делаем книги». И так далее. Мы постепенно расширяем сферу наших интересов. Например, есть идея Google Now, состоящая в том, что Вам не нужно задавать вопрос — а сразу лучше узнать ответ. Это было бы здорово. Помните кнопку «Мне повезет!» — так вот, там была та же самая мысль, что Вы можете перейти к тому, что Вы ищете, минуя поисковую выдачу. Может, само название кнопки было бестолковым, но идея в основе была ровно та же самая. Мы считаем, что сейчас компьютеры ещё очень неэффективны и отнимают слишком много времени. Чтобы найти нужную информацию, приходится водить пальцем по экрану телефона. И, например, в движущейся машине это делать уже не так удобно. Количество времени, которое нужно потратить на то, чтобы получить информацию с помощью компьютера, пока непропорционально велико. Наша задача — решить эту проблему, и многие наши проекты направлены именно на это.
Винод Хосла: Кстати об этом, я знаю, что одна из областей, к которым Вы проявляете большой интерес — машинное обучение или, как говорили раньше, искусственный интеллект. Несмотря на большое количество разговоров, эта отрасль пока не оправдала возложенных на неё ожиданий. Что Вы думаете об этой технологии и о роли, которую она будет играть в будущем?
Сергей Брин: Так вот же, наша последняя разработка в этой сфере [показывает на Ларри]. Неидеальная модель, но неплохо справляется. А если серьёзно - в области машинного обучения у нас есть несколько проектов. Есть проект GoogleBrain, в основе которого лежит машинное обучение. Он может принимать на вход, например, визуальную информацию, и мы планируем использовать это как раз в беспилотных автомобилях. Но вообще он используется во многих наших сервисах. Есть и системы более общего назначения, например, мы купили DeepMind, который, теоретически однажды может стать полнофункциональной системой логического вывода. Конечно, учёные нам обещали это десятки лет назад, поэтому глупо было бы пытаться делать какие-то конкретные прогнозы. Но обернитесь вокруг - в мире полно доказательств того, что у нас получается делать «умные» вещи. Поэтому логично предположить, что рано или поздно, мы сможем делать машины, которые будут думать лучше, чем мы.
Винод Хосла: У нас в аудитории есть люди, предрекающие начало революции, вызванной машинным обучением. Машины приходят на смену людям в сельском хозяйстве, сажая растения и обеспечивая уход за каждым растением индивидуально, что недоступно людям. Машины автоматически делают гамбургеры. И так далее, вплоть до того, что машины заменяют юристов и даже докторов, психиатров, ЛОРов. Продолжать можно бесконечно. На смену людям всех профессий, от самых простых до самых сложных, приходят машины. И это немножко пугает. Я бы хотел задать ещё один вопрос до того, как мы перейдём к социальным аспектам технического прогресса. Мне кажется, что большая часть профессий, которые мы знаем сегодня, может быть, больше половины из них уйдёт в прошлое, потому что машины будут справляться с этим лучше.
Сергей Брин: Да-да, мы как раз работаем над машинами, способными заменить венчурных инвесторов. [Смеётся] Хотя мы на самом деле работаем с машинным обучением для этой отрасли.
Винод Хосла: Если я смогу купить такую, то это меня не очень пугает.
Ларри Пейдж: Это как раз то, чем занимается подразделение Google Ventures.
Сергей Брин: Да, так было задумано, по крайней мере. Я даже не знаю, чем они теперь там занимаются. Я только вижу бесконечную цепочку новых партнёров, которых они выбирают по одним им известным причинам. Может, конечно, они и алгоритмом руководствуются, даже не знаю, насколько хорошо все это работает.
Винод Хосла: Кстати, бывший сотрудник Excite, Грэм Спенсер работал над этим проектом в Google Now.
Сергей Брин: Может, они ничего не делают и валяют дурака. А может, применяют алгоритмы. Понятия не имею, что происходит в Google Ventures. Но я вижу, что за последнее столетие множество вещей, которые делали люди, стали делать машины. И этот процесс будет продолжаться.
Ларри Пейдж: Не так давно 90% населения занималось сельским хозяйством. Так что это нормальный процесс, такое уже было.
Винод Хосла: Да, раньше большая часть трудоспособного населения Америки занималась сельским хозяйством, а теперь всего лишь 2% людей достаточно, чтобы обеспечивать наши потребности. И это произошло всего за сто лет. Я вижу признаки того, что сейчас подобное повторится, только гораздо быстрее - за 10, 15, 20 лет.
Ларри Пейдж: Я уверен, что мы должны жить во времена изобилия, как в одноименной книге Питера Диамандиса. Если всерьёз задуматься о вещах, которые нужны человеку для того, чтобы быть счастливым - жилье, безопасность, уверенность в будущем детей, эти вещи давно описаны учёными. То станет ясно, что обеспечить все это не так уж сложно. И количество ресурсов и труда, которое потребуется на это, тоже очень небольшое. Думаю, меньше одного процента от того, что мы делаем и тратим сегодня. Идея о том, что все должны фанатично работать только для того, чтобы обеспечить базовые потребности человечества, является в корне неверной. И то, что мы этого не осознаем - большая проблема. Мне кажется, что тут есть и социальный аспект - многие люди будут несчастны, ничего не делая. Поэтому нужно их чем-то занять. Мы должны чувствовать свою востребованность и иметь возможность делать что-то полезное. Но все это накладывается на текущие способы производства, и итог бывает неутешителен. Мы начинаем уничтожать нашу собственную планету и заниматься всякими другими вредными вещами, которые абсолютно необязательны. Это меня серьёзно беспокоит. Пока мы не найдём способ решить эту проблему, ничего хорошего не выйдет. Например, я как-то говорил с Ричардом Брэнсоном об этом. У них в Великобритании не хватает рабочих мест, и он пытается нанимать на каждое место двух человек, которые работали бы на полставки. Так у молодого поколения будет возможность иметь хотя бы полработы, вместо того, чтобы не иметь ее вовсе. Для работодателей же это будет не намного дороже. Это хорошая идея борьбы с глобальной безработицей - можно просто уменьшать время работы. Каждый, кого я спрашивал, согласен на такое. А я спрашивал многих людей, в разных аудиториях. Ты задаёшь вопрос: «Хотите ли вы отпуск на неделю длиннее?». И весь зал поднимает руки, без исключений. «Может быть,ещё двухнедельный отпуск или четырёхдневную рабочую неделю?». И опять все поднимают руки. Большинство людей любят работать, но помимо этого они любят проводить время с семьёй и заниматься чем-то другим, что им по душе. Согласованное уменьшение рабочей недели может быть одним из способов решения проблемы безработицы. Так что если из-за технического прогресса исчезает ещё какая-то часть рабочих мест, людям нужно лишь чуть-чуть подстроиться, но они не будут терять работу.
Сергей Брин: Я бы тут немного поспорил. Не думаю, что в ближайшем будущем потребность в рабочей силе будет резко сокращаться. Она может смещаться географически, но люди всегда хотят больше вещей или развлечений, или больше возможностей для творчества, или больше еще чего-нибудь.
Ларри Пейдж: Да, существующая система несовершенная. Так что не факт, что все будет именно так, как я говорю. Но есть экономические аргументы в пользу того, что ситуация меняется. Конечно, это, в свою очередь, может привести к новым проблемам в управлении, и так по кругу. Никто на самом деле не знает ответа на этот вопрос.
Винод Хосла: Раз мы начали говорить о социальных аспектах, есть ещё одна проблема, касающаяся краткосрочного видения, которая хорошо заметна тут, в Сан-Франциско. Многим не нравится, что люди, вовлечённые в экономику идей, зарабатывают намного больше.
Ларри Пейдж: Это на самом деле проблема управления. Мы обеспечиваем много рабочих мест, строим много офисов, но не строим жилье. И это вызывает определённые последствия. Многие люди снимают жилье и сильно зависят от этого, поэтому повышение цен аренды на них сильно сказывается. Я думаю, что это очень серьезные структурные проблемы, от решения которых мы еще очень далеко.
Винод Хосла: Но это может быть свидетельством того, что распределение доходов становится все более неравномерным.
Ларри Пейдж: Это действительно так, и это еще одна большая проблема.
Винод Хосла: Я убежден, что мы движемся от экономики труда и капитала к экономике идей. Многим экономистам сложно принять, что на экономику идей приходится непропорционально большая часть экономического роста. Не хотелось бы сильно углубляться в эту тему, но там возникают многие интересные вопросы. И вечный спор демократов и республиканцев о системе налогообложения и распределении доходов грозит стать куда более серьёзным и напряжённым, чем раньше. Может быть, у вас есть какие-то мысли на этот счёт? [После паузы] Если не хотите об этом, то вовсе необязательно…
Сергей Брин: В идеальном варианте, мы должны увеличивать налоги на то, что считаем негативным и субсидировать или уменьшать налоги на то, что считаем позитивным. Можно повышать налоги в тех отраслях, где люди тратят деньги впустую. Или в тех, которые вредны для экологии, как угольная промышленность. С одной стороны, это поможет бороться с бездумной тратой денег и ресурсов, а с другой — стимулировать вложения в те отрасли, которые мы считаем полезными для развития.
Винод Хосла: Мне трудно представить, что через 40 лет мы будем поддерживать половину населения в стремлении не работать, а заниматься тем, что им нравится. Внезапно, Всемирные экстремальные игры станут развлечением, а не спортивным мероприятием. Так или иначе, вернёмся к Google. Мы немного коснулись темы беспилотных автомобилей. Как Вы думаете, к каким изменениям в обществе приведёт внедрение этой технологии? Может быть, кто-то из Вас захочет пофантазировать о масштабе этих изменений? Это ведь будет больше чем просто программный продукт.
Сергей Брин: Я верю, что это будут грандиозные изменения. Первое, что приходит в голову - это новые возможности для тех, кто сейчас испытывает трудности с передвижением - пожилые люди, дети, инвалиды. Но изменения коснутся не только этих групп населения, это изменит все общество. Образ жизни, подход к использованию пространства - все изменится. Ведь сегодня большую часть наших городов занимают парковки, от 30 до 50 процентов, что, на мой взгляд, просто бесполезная трата места. И это не считая самих дорог, которые мало того, что занимают много места и постоянно стоят в пробках, вообще говоря, не лучший способ использования городского пространства. Беспилотные автомобили снизят потребность в парковках, потому что не нужно будет каждому иметь машину. Они просто будут подъезжать и отвозить вас туда, куда вам надо. Дороги будут использоваться намного более эффективно. Мы еще не думали над этим, но многие проводили симуляции, в которых такие машины объединяются в поезда. Возможно, они будут двигаться со скоростями, значительно превосходящими сегодняшние. В итоге мы получим более эффективное использование пространства и, как следствие, экономию нашего времени. Да, думаю, это будет настоящая революция.
Винод Хосла: А мне очень нравятся эти машины с экономической точки зрения. Я смотрю на это так: аренда машины стоит 300 долларов в месяц, а водитель - 300 долларов в день. Таким образом, машина, не требующая водителя, будет обходиться на 97% дешевле, и это может быть даже дешевле, чем иметь собственную машину сегодня. Это в корне изменит экономику. Но как думаете, обрадуются ли производители традиционных автомобилей резкому сокращению спроса на их продукцию?
Ларри Пейдж: Зависит от того, думают ли они в пятилетней перспективе или двадцатилетней.
Сергей Брин: А еще от того, будут ли они сами делать такие машины. Каждая конкретная компания будет в полном порядке, если именно она займётся их производством.
Винод Хосла: Думаете, Google может войти на рынок производства автомобилей? Я не пытаюсь выведать все ваши планы. Чисто гипотетически, может быть лет через десять?
Сергей Брин: Я очень доволен тем, что мы сейчас делаем в этом направлении, но говорить об этом еще пока рано. Думаю, в будущем у нас будут различные партнёры в этой сфере. Кто-то из них будет заниматься производством автомобилей, а кто-то — предоставлять услуги. Но все это пока из разряда фантазий. Пока мы работаем над тем, чтобы заложить основы будущей технологии. Идеальный беспилотный автомобиль будет сильно отличаться от тех Лексусов и Приусов, над которыми мы экспериментируем сегодня. Было бы здорово убрать рулевое колесо и педали. Может быть, развернуть сиденья навстречу друг другу и так далее. Не думаю, что традиционный дизайн подойдёт для беспилотной технологии.
Винод Хосла: Давайте рассмотрим личность Ларри с позиции исполнительного директора Google. Наверное, в каждой крупной компании есть члены правления, которые всегда говорят: «Сфокусируйтесь на новинках». Самоуправляемый автомобиль – одна из таких новинок. Некоторая работа была проведена вами в здравоохранении и иных сферах. Как вы определяете, на чем фокусировать внимание, а на чем - нет?
Ларри Пейдж: За годы работы я довольно много размышлял над этим. Думаю, что имея такую крупную компанию, глупо заниматься только какими-то пятью направлениями. Это не лучшим образом отражается и на сотрудниках, потому что в этом случае 30 000 человек занимаются одним и тем же, а это не особо воодушевляет. Я считаю, что в идеале компания должна увеличивать количество направлений соответственно увеличению количества сотрудников по линейному принципу. Насколько я знаю, так никогда не происходит. Если уж на то пошло, это происходит логарифмически по отношению к количеству сотрудников. Я постоянно спорил на эту тему со Стивом Джобсом. Он говорил: «Ребята, вы слишком много, чем занимаетесь». А я отвечал «Да, это так». И в некотором смысле он был прав. Но я думаю ответ - я сам пришел к нему недавно, когда мы обсуждали этот вопрос – в том, что если Вы заняты несколькими направлениями, то они очень часто тесно взаимосвязаны, и тогда возникают ограничения по сложности. При наличии пересекающихся друг с другом направлений все это поднимается до уровня исполнительного директора. В какой-то момент их приходится объединять. Так часто поступают в интернет-бизнесе. Пользователю необходимо четко понимать, что он использует Google, а не что-то другое. Так что я считаю, что есть пределы нашей деятельности и их нужно внимательно соблюдать. Все, что касается автомобилей-роботов - этим занимается Сергей, и мне не нужно с ним разговаривать. Нет, мне нравится с ним разговаривать, но об этом мне с ним разговаривать не нужно, потому что в этом направлении влияние на остальную часть нашего бизнеса почти нулевое. Хотя, в этом и задействованы выдающиеся инженеры, работающие с картографированием и подобными вещами. Как и следовало ожидать, они переходят в этот проект, но это нарастающий процесс. Мне не нужно с ними разговаривать, они просто волшебным образом переходят. Так что я считаю, что компании обычно стараются работать по смежным направлениям. Они понимают: «Мы узнаем, как можно заниматься чем-то схожим с тем, чем мы уже занимались раньше». Проблема здесь заключается в нагрузке на руководство, тогда как если бы вы занимались менее взаимосвязанными направлениями, то могли бы справиться с большим их количеством.
Сергей Брин: Если говорить о работе на Google X, то я создал свод правил для наших проектов, которые по своей сути намеренно не пересекаются с основной деятельностью Google. Например, мы фокусируем внимание на атомах, а не на битах. В нашей деятельности мы используем много программного обеспечения, но она также всегда содержит ключевой компонент, не связанный с разработкой программ. К примеру, это могут быть наши автомобили, даже несмотря на то, что в них используется большое количество ПО.
Ларри Пейдж: Или воздушные шары.
Сергей Брин: Воздушные шары - Project Loon. Мы предоставляем пользователям доступ в интернет, используя аэростаты, которые выступают проводниками энергии - своеобразными ветроэнергетическими установками. В таких проектах преобладает физика, как и было задумано. На самом деле, когда я сфокусировался на Google X,я отложил несколько проектов, казавшихся похожими на основной бизнес Google.
Ларри Пейдж: Главное, что я хотел сказать - возможно, для начала вам нужно сделать хорошо что-то одно, иначе позже вам не позволят делать что-то еще. Однако для крупных компаний это правило работает немного по-другому.
Винод Хосла: Это приводит нас к следующему стратегическому вопросу (раз уж и Сергей и Ларри здесь, то мы побеседуем немного дольше и используем дополнительные 10 минут). Представьте, например, что вы заинтересовались направлением здравоохранения, такое ведь уже случалось ранее. А в этой сфере уже есть укоренившийся проект. Например, Android-платформа для контроля здоровья. Контроль здоровья должен распространяться и быть доступным каждому, не только в больницах. Можете ли Вы представить, что Google станет компанией, занимающейся здоровьем? Ведь этот бизнес, скорее всего, крупнее, чем бизнес поисковых систем или мультимедиа.
Сергей Брин: Я думаю, что конечно этот бизнес крупнее. На самом деле, Google X, например, производит контактные линзы для чтения, способные замерять уровень глюкозы в крови.
Ларри Пейдж: Они классные.
Сергей Брин: Я их не ношу. Я вообще не ношу контактные линзы и у меня нет необходимости измерять уровень глюкозы. Но я думаю, что они будут хорошо продвигаться, я очень воодушевлен по этому поводу. В основном, сфера здоровья регулируется очень строго,и находиться в этом бизнесе довольно тяжело. Я не думаю, что хотел бы тратить на него время. Несмотря на это у нас есть некоторые связанные со здоровьем проекты, и в определенной мере мы будем продолжать ими заниматься. Но считаю, что бремя регулярно-правового соответствия в США настолько велико, что многие предприниматели передумают входить в этот бизнес.
Ларри Пейдж: Само собой у нас есть Calico, которую мы создали вместе с Артом Левинсоном – это была достаточно независимая попытка сфокусироваться на здоровье и продолжительности жизни. Меня это очень воодушевляет. Но здесь, как говорил Сергей, все регулируется очень строго, в этой сфере тяжело работать. Могу привести пример: представьте, что в США у Вас появилась бы возможность поиска медицинских документов других людей. Это может сделать любой врач-исследователь. Допустим,там убраны имена, допустим, что когда врач-исследователь просматривает ваши данные, вы сможете узнать, какой конкретно врач их просматривал и по какой теме. Я считаю, что в первый же год это спасло бы 10 000 жизней. Однако, это практически невозможно из-за закона США о преемственности страхования и отчетности в области здравоохранения (HIPPA). Меня беспокоит то, что мы отгораживаем сам и себя от действительно потрясающих возможностей, лежащих, разумеется, в сфере анализа данных.
Винод Хосла: Два или три года назад я написал пост в блоге под названием «Нужны ли нам врачи?», где представил, что большую часть работы будет делать доктор Алгоритм. Амол (исполнительный директор) из Ginger.io участвовал в этом, и они применили приложение психиатрического мониторинга в Kaiser.
Ларри Пейдж: Я только вчера вечером с ним об этом говорил. Это было круто.
Винод Хосла: Kaiser считает, что за первую неделю они спасли от самоубийства трех человек, потому что приложение предупредило медсестру о том, что пациент находился в суицидальном состоянии. Это просто отличный результат. Но это больше относится к разработке программного обеспечения, поставляемого, в основном, посредством мобильных телефонов, и это очень необходимо в менее строго регулируемых законодательством зонах, таких как: Индия, Африка и так далее.
Ларри Пейдж: Я хотел сказать, что ежегодно в США на диабет и заболевания сердца совместно тратится 300-400 миллиардов долларов из общей суммы в 1,3 триллиона долларов, то есть это достаточно большая доля.Естественно, что значительное сокращение этих расходов было бы очень важно для людей.
Винод Хосла: На самом деле большинство людей могут об этом и не знать, но уже появилось первое мобильное приложение, одобренное как фармацевтическое, так как оно - прямой конкурент метформина, являющегося основным средством понижения уровня сахара крови. Приложение оказывает такой же эффект, и Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов его одобрило. Конечно, смешная загвоздка в том, что баланс приложения необходимо пополнять каждые три месяца, а стоимость составляет 182 доллара США в месяц.
Ларри Пейдж: Возможно у зрителей есть к нам вопросы?
Винод Хосла: Я хотел бы задать ещё вопрос Ларри: в прошлом году вы потеряли голос и говорили, что многому научились в этой ситуации.
Ларри Пейдж: Это Сергей побудил меня рассказать о подробностях того, что произошло. Было очень здорово получить много откликов, информации и всего прочего. Хороший пример, раз уж мы говорим о медицине:во многом страх людей, касающийся медицинских записей, относится к страховке. Смысл страхования - покрытие расходов на медицинское обслуживание. Откровенно говоря, меня это не сильно заботит, поэтому это не моя проблема. В любом случае, я не думаю, что мой голос станет хуже и я этому очень рад. Я могу хорошо делать свою работу.
Винод Хосла: Перейдем к вопросам из зала?
Вопрос: Были ли у Вас на протяжении всего этого периода какие-либо ситуации, когда вы были в корне не согласны друг с другом и как вы выходили из таких ситуаций?
Сергей Брин: С чего бы начать...
Ларри Пейдж: Нет.
Сергей Брин: О чем ты говоришь? Мы постоянно расходимся во мнениях.
Ларри Пейдж: Но не так, чтобы в корне.
Сергей Брин: Нет-нет, мы, действительно, расходимся во мнениях.
Винод Хосла: Они не могут даже сойтись во мнении о том, сходятся ли они во мнениях.
Сергей Брин: Мы так долго работаем вместе, что просто обязаны не принимать близко к сердцу каждый мелкий спор. Мы преодолеваем эту ситуацию и продолжаем работать. К тому же, мы научились думать на удивление одинаково, это даже пугает окружающих.
Вопрос: Вернемся к самому вопросу. Представим, что в параллельной реальности Excite купил Вас. Как Вы думаете, чем бы Вы занимались после пары лет работы на бизнес Excitе?
Ларри Пейдж: Я думаю, мы были бы очень счастливы. Унас было бы по хорошему дому...
Сергей Брин: Во время экскурсии в Excite. Я увидел, как один из основателей сидел в крошечном офисе, похожем на шкаф, и всячески старался сделать вид, что он очень счастлив работать там. Он сидел буквально в кладовке, я назвал это подземельем. Честно, не знаю, как долго я смог бы там оставаться. И честно, не уверен, что это было бы хорошее приобретение для них. И не уверен, что мы были бы полны энтузиазма или столь же продуктивны.
Ларри Пейдж: Полностью согласен.
Вопрос: Каким вы видите правительство 2.0?
Ларри Пейдж: Это очень обширная тема, о которой я не так много знаю. Но меня беспокоит то, что наше взаимодействие с властями по поводу интересующих нас направлений – будь то Spectrum или что-то еще – происходит достаточно нелогично. Причины не в том, что люди плохие или они не хотят сделать что-то хорошее. Большинство представителей власти, с которыми ты общаешься, занимают свои посты абсолютно справедливо. Они работают там не для того, чтобы получать зарплату, а для того, чтобы сделать мир лучше. Единственное, что я замечаю - это возрастающую, с течением времени, сложность правительственной системы. Глядя на все мировые демократии, современные правила и законы, можно сказать, что сложность возрастает просто безгранично.
Я пытался сделать Google менее сложным и запутанным. Я думал: «Наша компания растет, необходимо создать свои нормы и правила. Нужно проследить, чтобы они умещались на 50 страницах, чтобы люди действительно могли их прочитать». Но здесь я столкнулся с проблемой - являясь многонациональной компанией, мы основывались на законах и нормах всего мира. Мы работаем везде. Наши сотрудники и их действия влияют на все сразу. Наверное ,нам пришлось бы прочитать сотни миллионов страниц законов и норм других стран. Не знаю, сколько именно, но объем был бы очень большой и со временем продолжал бы увеличиваться. Итак, что я предлагаю. Я разговаривал с некоторыми правительственными лидерами. Разговаривая с президентом Южной Кореи (это было здорово), я сказал: «А почему бы вам не установить ограничения по количеству страниц для своих законов и норм? И, добавляя одну новую страницу, убирать одну старую». Она записала это предложение. Она замечательная.
Сергей Брин: Это сейчас была одна из страниц?
Ларри Пейдж: Нет, только одно предложение. Но я действительно считаю, что в противном случае правительство,скорее всего,рухнет под собственным весом, несмотря на действительно хороших людей, действующих из лучших побуждений. Когда мы преобразовывали компанию, законы были 60-тилетней давности. Если взять обычных профессоров права, запереть их в комнате и предложить им переписать эти правила, то на выходе получилось что-то намного лучшее. Но мы этого не делаем.
Сергей Брин: Откуда ты знаешь? Быть может, существуют подземелья битком набитые профессорами права. Это будет моим следующим проектом Google X.
Ларри Пейдж: Рад это слышать.
Винод Хосла: Мы должны заканчивать беседу, но есть еще один вопрос: вы начали в качестве исполнительного директора, какое-то время исполнительным директором был Эрик, потом вы вернулись. Что вы можете сказать о полученном опыте? Это был правильный путь или ошибочный? Вы хотели бы что-то изменить или оставили бы все как есть?
Ларри Пейдж: Я думаю, все получилось достаточно успешно и это хорошо. Эрик - выдающийся лидер, я считаю, мы много чему у него научились. Думаю, мы достаточно эффективно управляли предприятием как команда на протяжении долгого времени. Это очень личные решения и, думаю, правильного ответа здесь нет. Если в вашем распоряжении долгий период времени, то, возможно, вы приобретете необходимые знания о менеджменте, или нет. Как я уже говорил, это личное решение. Думаю управление компанией, ее запуск - это очень серьезное обязательство. Успех многого потребует от вас, от вашей жизни. При расширении компании происходит то же самое. Но я не уверен, что это применимо ко всем. У некоторых получается начать что-либо, но не получается завершить. Думаю, организациям непросто осознать этот факт, поэтому изменения, представляют наибольшие трудности для многих. В общем, если у вас есть возможность иметь стабильное руководство вашего проекта или компании на протяжении 20 лет, то это наилучший вариант.
Винод Хосла: Поговорить здесь с вами обоими было истинным удовольствием. Я очень благодарен за время, которое вы потратили, чтобы сюда приехать. В случае Сергея - добраться на кайтборде. Он не бросил это занятие.
Сергей Брин: Я добирался так лишь половину пути- это была худшая половина. Я развернулся и направился обратно. На мосту не было ветра.
Винод Хосла: Что же, спасибо.